Что такое поэзия?
Это изготовление нравственных, эстетических, философских и других готовых эмоциональных и мировзренческих формул для последующего их полезного употребления (цитирования) другими людьми.
Мне возразят: а как же рифма, стихотворный размер? Разве они не являются основными показателями поэзии?
Я отвечу так: во-первых, это чисто внешние признаки, а во-вторых, и это самое главное, это всё – инструменты, подсобные средства, существующие для того, чтобы ввести в сознание человека какую-то авторскую мысль. Мысль, высказанная с применением стихотворного размера и рифмы, войдёт в сознание намного сильнее, чем мысль, высказанная прозою. Рифма и размер не только вводят нужную мысль, но и побуждают человека лучше её запоминать.
А зачем вводить и зачем запоминать?
А затем: автор заинтересован в том, чтобы его мысль не осталась в нём самом и чтобы о ней кто-то узнал, да ещё бы и выучил её наизусть и затем вспоминал бы или повторял. Если ему удастся сделать это, он станет в каком-то смысле бессмертным. А бессмертия многим хочется.
Новый вопрос: какими могут быть эти самые мысли?
Ответ может быть только такой: плохими или хорошими. Возможны, конечно, промежуточные варианты, но давайте их пока отбросим для чистоты исследования.
Какие хорошие мысли мы выучили с помощью поэзии?
Не буду перечислять сами мысли, а только назову авторов:
– Крылов,
– Пушкин,
– Жуковский,
– Лермонтов…
Список можно продолжить.
А какие плохие мысли? А точнее – чьи?
– Те стихотворения Некрасова, в которых проявляются его садистические и некрофильские свойства.
– Почти все стихи Маяковского – это одно сплошно злодейство!
– Кабацкие мотивы у Есенина – тоже ничего хорошего.
– Приспособленческие стихи Роберта Рождественского, Евтушенки, Вознесенского и прочей сволочи.
Отсюда вывод: нужно учить детей хорошим стихам, а плохим не учить.
Встречный вопрос: а как определить, какие стихи хороши, а какие плохи?
А как хотите, так и определяйте. У вас есть совесть, вкус, разум, вот и поступайте сообразно тому, что имеете.
Теперь другое. Допустим, мне говорит некий поэт:
– У меня стихи льются прямо из души. Ну, просто прут и прут из меня. И я ни о чём об этом не думаю и знать не хочу. И я создаю стихи. Я никого ничему не хочу научить, я просто неповторимая личность, и мне хочется создавать свои стихи. И что тогда?
Я отвечу такому человеку так: пиши себе на здоровье. Создавай, твори, созидай.
А тот мне ехидненько ответит:
– Ну, спасибо, утешил! А то я без тебя не знал.
Но я продолжу:
– Вот только я ещё не всё сказал.
– Ну, что там ещё? – скажет он и недовольно поморщится.
– Дело в том, – скажу я, – что таких, как ты сейчас многие-многие тысячи. Десятки тысяч. Сотни тысяч! И вы создаёте поэтическую продукцию одним нескончаемым потоком. И это не просто графоманство. А хорошие стихи, в которых присутствуют хорошая рифма, правильный размер, правильные мысли. Это хорошие стихи, а не плохие! Огромное количество людей получило сейчас высшее образование, овладело техникой стихосложения на высоком уровне, все эти люди неповторимые личности, и все создают стихи. Правильные стихи!
– Ну и почему бы нет?
А потому, что столько стихов и поэтов не нужно. России нужно десять выдающихся поэтов за каждые сто лет. Пусть эти стихи разучиваются детьми в школе, пусть люди учат их для души, и пусть портреты этих десятерых гениев висят во всяких культурных местах. Но тысячи стихотворных сборников – они не нужны никому! Грубо говоря, вся эта поэтическая продукция просто мусор. Она не стоит ничего.
А теперь вернёмся к исходному положению: поэзия – это изготовление формул. Пусть каждый из этих поэтов спросит себя самого: я изготавливаю такие формулы или нет?
Это должны быть такие формулы, чтобы они взорвали общество: чтобы люди прочли их и упали в обморок, или пошли на баррикады, или бы начали жить по-новому. Когда Маяковский читал свои стихи, он буквально доводил людей до истерики, они впадали в транс от его поэзии, у людей кровь в жилах стыла от восторга. Когда читал Есенин – все рыдали и только что не лежали вповалку у его ног. Лично я, когда я читаю стихотворения Лермонтова, мне кажется, что я попадаю в параллельное измерение: «Валерик» или «Демон» – это неземные произведения! Про «Илиаду» в переводе Гнедича или «Одиссею» в переводе Жуковского я вообще молчу – это запредельно…
Однажды я был в Третьяковской галерее и остановился перед бюстом Крылова, сделанным из белого мрамора. Я стоял перед этим бюстом полчаса и не могу прийти в себя от изумления. Я видел перед собою небожителя, у которого каждое слово – пусть даже насмешливое и дурашливое – оно прямо от Господа Бога. Вот сказал Крылов, что по улицам слона водили, как видно напоказ, и я просто в шоке пребываю от этой заявки. А всё почему? Человек выдавал формулы для каждого из нас – что ни басня, то и формула, без которой нельзя жить!
А теперь – нынешнее массовое производство поэтической продукции. Где формулы? Где шок, где дрожь, где обморок, где рыдания?
Нигде и ничего.
Ну, и тогда зачем такая поэзия нужна?
Приведу в пример самого себя: почти все свои стихи я молча уничтожил. Оставил штук двадцать себе самому на память, да и те никому не показываю. Может быть, они будут интересны моим детям или внукам. Пусть почитают. Но – не более того.
Это правильная позиция. Нравственная. Я постоянно встречаю современных поэтов, которые превратились в самых настоящих кровопийц: они пристают ко всем со своими стихами, выжимают из людей похвалы или даже аплодисменты и получают от этого кайф.
Одно время я очень много натерпелся от одного знаменитого поэта в масштабе Северного Кавказа. Он читал мне свои стихи часами, а я, потрясённый его плодовитостью, не знал, что и делать. А потом я разговорился о нём со своею двоюродною сестрою. А та мне сказала: а он и ко мне приставал со своими стихами. Но я ему каждый раз спокойно говорю: пошёл на …!
Один московский поэт превратил мою жизнь в кошмар, когда однажды приехал ко мне в гости. Я потом нашёл в себе силы порвать с ним, но это было нелегко.
А недавно сказал одному гениальному поэту всё, что о нём думаю. Сказал в очень вежливой форме, но решительно и твёрдо. И он взбесился, и вся его улыбчивость, и вся его интеллигентность вдруг мигом испарились. А ведь это был такой одухотворённый человек с таким мечтательным взором! И теперь я увидел оскаленное мурло человеконенавистника и самовлюблённого хама. Я посмеялся и забыл. Но он затаил на меня злобу уже на всю жизнь.
Поэзия - это волшебный дар свыше. А когда мы имеем конвеерное производство, о чуде говорить уже не приходится. И, соответственно, отношение людей к поэзии оказывается не как к чему-то сверхестественному, а как к чему-то обыденному.
